Глава 17. КЕЙДЖЕРАЛИЯ

- С Кейджералией вас! - крикнула мне какая-то девчонка-рабыня, бросая в меня венком из цветов са-тарна, и тут же побежала прочь. Через пару шагов я её нагнал, развернул к себе, крепко поцеловал в губы и, шлепнув ладонью по округлой заднице, отпустил.
- И тебя с Кейджералией, - рассмеявшись, ответил я, и она, хохоча, убежала прочь. В ту же секунду из выходящего на улицу окна, футов на шестнадцать возвышающегося над землей, меня окатили ведром воды. Сквозь стекающие по лицу теплые струи я увидел высовывающуюся из окна девушку-рабыню, посылавшую мне воздушный поцелуй.
- С Кейджералией! - крикнула она и рассмеялась.
- В такие праздники лучше и носа не высовывать на улицу, - хмуро заметил проходивший мимо меня строитель, туника которого была вся в пятнах от брошенных в него фруктов. Следом за ним брели трое мужчин-рабов с красующимися у них на головах венками из молодых ветвей брека. Они на ходу передавали друг другу, поочередно прикладываясь к широкому горлышку, кувшин паги, очевидно, уже далеко не первый, поскольку их ноги, действующие словно сами по себе, то и дело пытались переплестись, как и ветви их венков. Один из них окинул меня мутным взглядом. Насколько я мог понять по выражению его лица, ему, вероятно, показалось, что вместо меня одного здесь стоит по крайней мере трое человек. Он протянул мне кувшин с предложением сделать глоточек, на что я охотно согласился.
- С Кейджералией, - очевидно, должно было означать то, что он долго пытался произнести. При этом он едва не опрокинулся на спину, и его спасло только то, что его падавшего в ту же самую секунду товарища повело прямо на него, и они оба так и повисли друг на друге, представляя собой неповторимую живую скульптуру празднующих Кейджералию мужчин.
- С Кейджералией, - поздравил я их третьего собрата, не собравшегося ещё падать, и протянул ему серебряную монету. Отойдя на пару шагов, я услышал за спиной шум, свидетельствующий, что третий парень последовал-таки начинанию своих товарищей, и, обернувшись, я ещё успел заметить, как рушится их непрочное скульптурное творение. Тут мимо меня пробежала девушка-рабыня, и трое, казалось, уже отрубившихся и ни на что не годных парней неожиданно ожили и, кряхтя, оказывая друг другу братскую помощь, каким-то чудом ухитрились подняться на ноги и даже попытались поспешить за девушкой следом. Она, очевидно, по достоинству оценила предпринимаемые ради неё мучительные попытки и на секунду остановилась, но, когда один из наиболее ретивых нашел в себе силы протянуть к ней руку, она рассмеялась и снова припустила по улице. Однако не успела она сделать и пары шагов, как откуда-то из-за угла вынырнул ещё один мужчина и, к изумлению девушки, схватил её в охапку и притянул к себе. Она взвизгнула в притворном ужасе, но уже через секунду снова оказалась на свободе, так как подхвативший её незнакомец, к явному своему разочарованию и удовольствию девушки, заметил надетый на неё ошейник.
- С Кейджералией! - смеясь, крикнула она незадачливому искателю приключений, продолжая свой путь. От дальнейшей судьбы девушки меня отвлек врезавшийся прямо над моей головой в стену здания сочный плод. Стена, помимо расплывающегося по ней свежего пятна, была вся испещрена надписями и рисунками в адрес хозяев этого квартала и отнюдь не прославляющими их. За углом дома послышались чьи-то раздраженные крики и радостные голоса девушек.Не в добрый час я выбрался на улицу. Было бы лучше как можно скорее вернуться в дом Кернуса.
Я поспешно свернул на соседнюю улицу. И неожиданно оказался в объятиях двух десятков мигом окруживших меня девушек, визжащих и хлопающих от радости в ладоши. Вот когда я по-настоящему пожалел, что владельцы не вешают на Кейджералию своим рабыням на щиколотки колокольчики. Такое могло прийти в голову только врагу. И как я сразу не сообразил, что тишина на этой улице означает, что они устроили здесь засаду! И ведь, наверное, у них где-то были и свои разведчики! Девушки по праву громогласно гордились своей победой.
- Пленник! Это наш пленник! - вопили они. Я почувствовал у себя на шее веревку; её петля немилосердно стягивала горло. Конец её держала в руке темноволосая девушка, длинноногая, с ошейником, естественно, и в короткой тунике рабыни.
- Поздравляем тебя, воин, - сказала она, угрожающе затягивая и без того готовую удушить меня веревку. - Теперь ты - раб девушек с Горшечной улицы, - поставила она меня в известность. Тут же невидимые руки опутали меня всего веревками и стянули ноги так, что я едва мог стоять, не говоря уже о попытке к бегству.
- Как мы поступим с нашим пленником? - обратилась темноволосая к своим подругам. На неё посыпался град предложений.
- Раздеть его! - потребовал чей-то звонкий голос.
- Клеймить! - перебил его другой.
- Плетей ему! Плетей! - неистовствовал третий.
- Надеть ему ошейник! - советовал четвертый.
- Ну, хватит! - потребовал я. - Послушайте!
Слушать они, однако, не стали, а вместо этого пошли по улице, таща меня за собой. Шествие наше продолжалось недолго, и вскоре меня втолкнули в большую комнату, заваленную корзинами и увешанную кожаной упряжью, - очевидно, подсобное помещение какого-нибудь малопримечательного цилиндра. Центральная часть комнаты оставалась свободной, и здесь на покрывающую её солому были брошены несколько репсовых подстилок. У дальней стены стояли связанные по рукам и ногам два человека — воин и молодой приятной наружности тарновод.
- С праздником, - криво усмехнувшись, приветствовал меня воин.
- С Кейджералией, - хмуро ответил я. Темноволосая, уперев руки в бока, внимательно оглядела меня, прошлась перед моими товарищами по несчастью и снова вернулась ко мне.
- Неплохой улов, - заметила она. Ее подруги радостно взвизгнули, едва усидев на месте от распирающего их ликования.
- Теперь вы будете нам прислуживать, - объявила темноволосая. Нас развязали, оставив лишь веревки на шее и на ногах, концы которых поручили держать одной из девушек. Нам выдали жестяные банки с разбавленным, наверняка украденным где-нибудь на кухне ка-ла-на.
- Но прежде, чем они начнут нас обслуживать, - не унималась темноволосая, - мы сделаем из них настоящих рабов для наслаждений. И нам на шею тут же надели гирлянды таленд. Затем каждого из нас обучили, как следует подавать вино, спрашивая при этом: «Не хочет ли госпожа немного вина?» - и дожидаясь, пока девушка, едва сдерживаясь от хохота, не найдет в себе силы ответить: «Да, хочу!».
- Ты, раб, будешь подавать вино мне, - заявила мне темноволосая. В своей короткой тунике она выглядела просто восхитительно, а её ноги казались ещё длиннее.
- Да, госпожа, - ответил я как можно более почтительным тоном. Затем я наклонился к ней и протянул жестяную банку с вином.
- На колени! - приказала она. - И обслуживай меня как рабыня для наслаждений! Девушки затаили дыхание. У обоих мужчин вырвался негодующий крик.
- Так не пойдет, - ответил я. Тут же петля у меня на шее затянулась. Две девушки рванули за веревки, связывающие мои лодыжки, и я тяжело повалился на каменный пол, расплескивая вино из жестяной банки.
- Раб неуклюжий, - фыркнула длинноногая. Остальные девушки прыснули со смеху.
- Дайте ему ещё ка-ла-на, - распорядилась темноволосая. Мне всунули в руки новую жестяную банку с вином, однако их идиотские шутки уже начали мне надоедать. Эта длинноногая, очевидно, из наиболее низкой категории рабынь, кажется, хотела подвергнуть меня унижению в качестве реванша над своим хозяином, чье место я сейчас занимал.
- Налей мне вина, - сурово приказала она.
- С Кейджералией, - услужливо произнес я. Она расхохоталась, поддерживаемая смехом своих товарок. Я тем временем быстро обежал взглядом складское помещение, в глубине которого я заметил небольшую, заставленную ящиками и коробками комнату. Смех постепенно затих. Я низко склонил голову и протянул жестяную банку длинноногой. Девушки наблюдали за мной не дыша. Длинноногая с довольным смешком потянулась за банкой, и тут я быстро схватил её за руку, рванул к себе, вскакивая на ноги, и опутал её связывавшими меня веревками, стянув руки у неё за спиной. Затем, пока остальные девушки визгом отмечали столь неожиданный для них поворот событий, а длинноногая яростно пыталась высвободиться из моих объятий, я одним махом сгреб её в охапку, выскользнул в соседнюю комнату и, опустив девушку на пол, закрыл за собой дверь на задвижку. С минуту до меня доносились снаружи удары слабых кулачков по двери и возмущенные крики, внезапно сменившиеся воплями ужаса и шумом борьбы. Я оглядел свое убежище. Единственное узкое оконце высоко в стене было заделано решеткой. Убежать отсюда, бросив в запертой комнате девушку одну, я тоже не мог.
Нужно было искать другое решение. Я освободился от спутывающих меня веревок и бросил их на пол. Затем приложил ухо к двери и прислушался. Некоторое время снаружи до меня доносились только девичье всхлипывание да звуки какой-то возни.Я приоткрыл дверь и без всякого удивления обнаружил, что воин и тарновод, освободившись от веревок, воспользовавшись минутным замешательством и переполохом, вызванным моими действиями, не давая растерявшимся девушкам наброситься на них всем сразу, одну за другой связали их всех. Длинная веревка соединяла весь ряд стоящих на коленях девушек с Горшечной улицы, соединяя их стянутые за спиной руки. Вторая веревка, петлями наброшенная каждой из девушек на шею, связывала их словно цепь рабовладельца, готовящегося к перегону скованных в единую колонну рабов. Я вытолкал длинноногую в подсобное помещение полюбоваться на своих незадачливых помощниц.Она, всхлипывая, застыла в дверном проеме.На глазах у многих девушек тоже блестели слезы.
- С Кейджералией! - поздравил всех нас воин, поднимаясь на ноги после проверки узла на руках у последней девушки.
- С праздником - ответил я, отправляя длинноногую к её подругам. - Присоединяйся к девушкам с Горшечной улицы, - напутствовал я её. Она ничего не сказала и понуро побрела в большое помещение. Я позволил ей остановиться в центре комнаты у расстеленных на соломе репсовых покрывал. Здесь она, низко опустив голову, всем своим видом признавая поражение, повернулась ко мне и тихо сказала:
- Позвольте предложить вам немного вина, хозяин.
- Нет, - ответил я. Она изумленно взглянула на меня и затем, понимающе кивнув, принялась было развязывать удерживающий её тунику на плече узел.
- Нет, - нежно остановил я её. Она подняла на меня недоумевающий взгляд.
- Я сам подам тебе вино. Она не спускала с меня недоверчивых глаз все то время, пока я наливал в маленькую жестяную банку разбавленный ка-ла-на. Когда она брала у меня вино, рука её дрожала. Она поднесла банку к губам и неуверенно посмотрела на меня.
- Пей, - подбодрил я её. Она выпила. Я взял у неё пустую банку и отбросил её в угол комнаты, затем заключил в объятия её стройное, гибкое, такое зовущее тело и поцеловал девушку в губы долгим поцелуем. Она лежала подо мной, вытянувшись на брошенных на солому покрывалах, и отвечала на мои поцелуи.
- Не позволяй мне убежать от тебя, - пробормотала она.
- Ты не убежишь, - заверил я, развязывая на её плече удерживающий короткую тунику узел. Я слышал, как одна из сидящих в ряд девушек также попросила сначала вина, а затем сказала тарноводу: «Не позволяй мне убежать от тебя». Краем глаза я увидел, как мои новые товарищи увели двух девушек с собой в глубь дома, а затем через некоторое время вернулись назад. Мы с воином и тарноводом провели с девушками с Горшечной улицы большую часть дня. К этому времени я уже разобрался с длинноногой и, снова связав ей руки, отправил её к остальным. Однако когда мы уже готовились уходить из этого столь гостеприимного места, она попросила повторения, я не мог ей отказать. После этого я уже не связывал её. Она стояла, опустив мне голову на плечо, и я не боялся, что она тут же бросится потихоньку отпускать на свободу своих подруг.
Воин с тарноводом неторопливо обходили строй стоящих на коленях девушек и, целуя каждую из них в губы, поздравляли с Кейджералией. Мы с длинноногой снова обменялись поцелуями.
- С Кейджералией, - нежно поздравил я напоследок свою новую знакомую и, повернувшись, пошел за выходящими из помещения воином и тарноводом, увешанными гирляндами таленд, подаренных им девушками с Горшечной улицы.
- С Кейджералией! - крикнула одна из них нам вдогонку.
- С праздником! - ответили мы.
- С Кейджералией! - услышал я зовущий меня голос длинноногой. - С праздником тебя, воин!
- С Кейджералией! - махнул я ей на прощание рукой, довольный тем, как заканчивается этот день.


Кейджералия - Праздник Рабов в северных, наиболее цивилизованных городах Гора - отмечается каждый год.
Пожалуй, единственным городом, не поддерживающим этой традиции, является Порт-Кар, расположенный в дельте реки Воск. Однако дата проведения Кейджералии в различных городах отличается. В большинстве городов она отмечается в последний день Двенадцатой переходной стрелки, но в Аре и некоторых других городах этому празднику отводится последний день пятого месяца, накануне Праздника Любви.


Внезапно Хо-Ту раздраженно отбросил ложку и криво усмехнулся в ответ на мой вопросительный взгляд. Его неизменная овсянка оказалась пересоленной настолько, что стала совершенно несъедобной. Старший надсмотрщик хмуро уставился в миску.
- С Кейджералией, хозяин, - ласково пропела у него над ухом проходящая мимо с кувшином ка-ла-на на плече Элизабет Кардуэл. Хо-Ту схватил её за руку.
- Что-нибудь не так, хозяин? - с невинным видом поинтересовалась Элизабет.
- Если бы я знал, что это ты осмелилась насыпать соли в овсянку, - многообещающим тоном проворчал Хо-Ту, - ты бы всю ночь просидела под шокером для рабов.
- Я бы никогда не посмела даже и думать об этом, хозяин, - убедительно возразила Элизабет, делая круглые невинные глаза. Хо-Ту перестал сердиться и усмехнулся.
- С Кейджералией тебя, несносная девчонка, - сказал он. Лицо Элизабет осветилось радостной улыбкой.
- С Кейджералией, хозяин! - весело ответила она и продолжила разносить вино.
- Курносая маленькая рабыня! - донесся голос Ремиуса. - Налей мне вина! Вирджиния Кент тотчас подбежала к столу, неся на плече кувшин с ка-ла-на.
- Позвольте, Лана нальет вам вина, - предложила подоспевшая к охраннику первой рабыня красного шелка и наклонившаяся над ним с призывно приоткрытыми влажными губами. Ремиус убрал от неё свой кубок прежде, чем она успела его наполнить, и девушка едва не покатилась с деревянного помоста, на котором возвышался стол, когда её тут же оттолкнула маленькая, но сильная ручка Вирджинии Кент.
- Ремиуса обслуживает только Вирджиния, - с весьма странно звучащей в её устах твердостью поставила в известность рабыню красного шелка бывшая жительница Земли. Едва сдерживаясь от ярости, Лана спустилась с деревянного помоста.
- Ничего, завтра ты будешь выставлена на продажу, - злобно бросила она сопернице. - Тогда Ремиусу понадобится другая подающая ему вино девушка, - она заглянула в глаза охраннику. - Может, он выберет Лану, - предположила она и тут же, заслышав не предвещающий ничего хорошего вопль бросившейся к ней Вирджинии, сочла за благо поспешно затеряться среди обслуживающих нижнюю часть зала рабынь.
- Похоже, вина мне сегодня не нальют, - заметил Ремиус, которого эта проблема, очевидно, беспокоила больше всего. Вирджиния Кент немедленно снова поднялась на помост, где она оставила свой мешавший догнать соперницу кувшин ка-ла-на, и с робкой улыбкой подошла к своему охраннику. Тот протянул ей кубок, но девушка внезапно убрала кувшин за спину.
- Что это значит? - недоуменно воскликнул Ремиус.
- С Кейджералией! - рассмеялась девушка.
- Ты будешь меня обслуживать или нет? - раздраженно спросил воин. К моему изумлению, Вирджиния поставила кувшин с ка-ла-на на пол.
- Я буду вас обслуживать, - ответила она и, быстро обняв его за шею, прижалась к его щеке губами, к величайшему удовольствию пораженных столь наглой выходкой присутствующих.
- С Кейджералией, - прошептала она.
- С праздником, - пробормотал охранник, сжимая девушку в объятиях и крепко целуя её в губы. Когда он отпустил её, в глазах Вирджинии стояли слезы.
- Что-нибудь не так, маленькая курносая рабыня? - спросил Ремиус.
- Завтра меня продадут, - ответила девушка.
- Может, ты достанешься доброму хозяину, - предположил Ремиус. Девушка уронила голову ему на плечо и разрыдалась.
- Я никого не хочу видеть своим хозяином, кроме вас.
- Ты действительно хочешь быть моей рабыней, курносая?
- Да, - захлебываясь от рыданий, пробормотала Вирджиния. - Да!
- У меня на это, к сожалению, не хватит средств, вглядываясь в лицо девушки, - ответил Ремиус. Я отвернулся.

Вокруг засыпанной песком арены собралось несколько девушек-рабынь, сидящих на коленях и хлопающих в ладоши. Один из стоящих на арене охранников, очевидно, пьяный до предела, исполнял под собственный аккомпанемент танец моряка, поскольку его ноги и все тело выделывали такие па, которые можно увидеть только у бывалого морского волка на ходящей ходуном палубе корабля, попавшего в чудовищный шторм. Я знал этого парня. Он был из Порт-Кара. Отъявленный головорез, но сейчас, когда он изображал плавание на галере, в глазах его стояли слезы.

Позднее к арене спустился ещё один охранник и, к восхищению девушек, начал исполнять танец охотников на ларла. К нему присоединились ещё двое-трое, в точности повторявшие как движения загоняющих зверя охотников, так и муки раненого, постепенно умирающего животного. Человек, исполнявший матросский танец, оставил арену и теперь, отойдя к дальней стене, скрытый её тенью от света факелов, не замеченный большинством присутствующих, продолжал танцевать один, танцевать для себя, возрождая в себе воспоминания о блистательной Тассе и быстрых черных кораблях — этих тарнах моря, как называют галеры Порт-Кара.
- Налей мне вина, - потребовал Хо-Сорл у Филлис Робертсон, хотя та находилась в другом конце зала, а рядом с Хо-Сорлом хватало прислуживающих за столами девушек. В этом, однако, не было ничего удивительного, поскольку Хо-Сорл неизменно требовал, чтобы его обслуживала именно эта гордая, надменная рабыня, делавшая все, чтобы показать, насколько она его презирает, независимо от того, наливала ли она ему вино или подавала зажатую в губах виноградину. До меня донесся удивленный голос Капруса, говорившего так, словно он сам не верит тому, что происходит.
- Через три хода я захвачу ваш Домашний Камень, - нерешительно произнес он. Кернус похлопал своего старшего учетчика по плечу и рассмеялся.
- С Кейджералией! - сказал он.
- С праздником!
- С Кейджералией, - пробурчал Капрус, делая очередной, приближающий его к победе ход уже безо всякого интереса.
- Что это? - раздался возмущенный крик Хо-Сорла.
- Молоко боска, - пояснила Филлис. - Оно будет для тебя полезно. Хо-Сорл зарычал на рабыню.
- С Кейджералией, - поздравила его Филлис и, повернувшись, двинулась прочь, столь победоносно покачивая бедрами, что, вероятно, удивила бы даже Суру. Хо-Сорл выпрыгнул из-за стола и в два прыжка настиг девушку. Разбрызгивая из её кувшина молоко, он подхватил её на руки и, перебросив через плечо, не обращая внимания на градом сыплющиеся на его спину удары её кулачков, поднес девушку к Хо-Ту.
- Я заплачу разницу между стоимостью рабыни красного и белого шелка, - сказал Хо-Сорл. Филлис вскрикнула от страха и ещё яростнее замолотила по нему кулаками. Хо-Ту, очевидно, отнесся к предложению очень серьезно.
- Ты что, не хочешь становиться рабыней красного шелка? - обратился он к Филлис, которая из-за своего необычного положения не могла его увидеть.
- Нет! Нет!- закричала она.
- К концу завтрашнего дня она в любом случае уже может стать рабыней красного шелка, - заметил Хо-Сорл.
- Нет! Нет! Ни за что! - вопила Филлис.
- Ну что ж, вероятно, ты прав, - согласился Хо-Ту. - Где ты хочешь сделать из неё рабыню красного шелка?
- Где угодно, - ответил Хо-Сорл. - Эта арена в центре зала вполне подойдет. Филлис заливалась горючими слезами.
- Почему ты так не хочешь, чтобы Хо-Сорл сделал тебя рабыней красного шелка? - полюбопытствовал Хо-Ту.
- Я его ненавижу! Презираю! Ненавижу-презираю! - завопила девушка.
- Держу пари, что за четверть часа я сумею изменить её отношение к себе, - сказал Хо-Сорл. Мне показалось, что он отвел себе на это маловато времени.
- Интересное предложение, - задумчиво произнес Хо-Ту. - Ну что ж, принимаю. Филлис умоляла пощадить её.
- Тащи её на арену, - кивнул Хо-Ту.
Хо-Сорл отнес яростно сопротивляющуюся девушка к засыпанному песком углублению в центре зала и уложил её на пол, плотно прижав коленями. Она приподнялась на локтях и переполненным ужаса взглядом по смотрела ему в лицо. Он рассмеялся и, когда она в ответ истерично закричала и, отчаянно пытаясь вырваться, начала изо всех сил молотить его руками и ногами, крепче вдавил её в песок. Его ладонь потянулась к узлу, удерживающему её тунику. Девушка вся в слезах зажмурила глаза и отвернулась. Однако вместо того, чтобы развязать ей узел, он приподнял девушку за плечи и усадил на песке, где она и осталась сидеть, ничего не понимая и обводя зал с настороженным недоумением.

- С Кейджералией! - рассмеявшись, сказал ей Хо-Сорл и под громкий смех зрителей вернулся на свое место за столом. Хо-Ту смеялся, наверное, громче всех, барабаня при этом по столу кулаком. Даже Кернус поднял голову над игральной доской и с улыбкой наблюдал за происходящим. Филлис поднялась на ноги и с пылающим от ярости лицом принялась вытряхивать песок, набившийся в её волосы и короткую тунику.
- Да не расстраивайся ты так, - бросила ей вслед проходящая мимо с кувшином ка-ла-на рабыня красного шелка. - Может, ещё повезет! Филлис позеленела от злости.
- Бедная маленькая рабыня белого шелка! - притворно посочувствовала ей другая рабыня в красных шелках. Филлис застонала.
- Нет, - покачав головой, заметил Хо-Сорл, обращаясь к Хо-Ту. - Она слишком толстая. С этой его оценкой я никак не мог согласиться.
- Я рада, что меня скоро продадут! - воскликнула Филлис. - Это избавит меня от необходимости ежедневно видеть тебя! Ты просто безжалостный, отвратительный тарск! - в глазах её блестели слезы. - Я тебя ненавижу! - кричала она. - Ненавижу!
- Какие вы все жестокие! - воскликнула стоящая неподалеку от Хо-Ту Вирджиния Кент. В зале на мгновение воцарилась тишина. Внезапно она со злостью схватила стоящую рядом с Хо-Ту миску с его неизменной овсянкой и со всего размаху надела ему её на голову.
- С Кейджералией, - сказала она. Ремиус с выражением ужаса на лице невольно привстал с места. Хо-Ту, не шевелясь, сидел с миской на голове, из-под которой по его лицу стекали густые потоки овсяной каши. Зал буквально замер. И тут я почувствовал, как откуда-то сверху мне на голову, за шиворот обрушился целый поток вина. Отплевываясь, я невольно зажмурил глаза.
- С Кейджералией, господин! - услышал я за спиной веселый голос и поспешно удаляющиеся шаги Элизабет. Хо-Ту расхохотался так, что у него слезы брызнули из глаз. Он сбросил с лысой головы опустевшую теперь миску и вытер рукой лицо. Все присутствующие, вначале оторопевшие от неслыханной дерзости рабыни, тем более в отношении представителя черной касты убийц, видя мою реакцию, заревели от хохота. Смеялись все, даже поначалу перепугавшиеся рабыни. Я думаю, такого представления им ещё никогда не приходилось видеть даже на Кейджералии. Я старался сохранять невозмутимое выражение лица и лишь многозначительно хмурился под градом их насмешек. Даже Кернус оторвался от игровой доски и, запрокинув голову, гоготал с таким удовольствием, какого я ещё ни разу не видел на лице господина этого дома. И тут я, к своему ужасу, увидел, как Элизабет осторожно на цыпочках подкралась к хохочущему Кернусу и, пока тот не успел сообразить, что происходит, влила в его широко раскрытый рот остатки вина из кувшина.
- С Кейджералией! — поздравила его Элизабет, поспешно убегая прочь. Опасное положение спас Хо-Ту, вскочивший на ноги и завопивший во всю мощь:
- С Кейджералией, убар! Тут все, кто был в зале, встали со своих мест и, подняв в приветственном жесте правую руку вверх, смеясь, завопили:
- С Кейджералией, убар! С праздником! Я тоже, хотя слова застревали у меня в горле, кричал.
- С Кейджералией, убар!
Напряжение сошло с лица Корпуса, и он откинулся на спинку кресла. Затем, обведя взглядом присутствующих, он тоже, к моему великому облесению, сначала улыбнулся, а потом и рассмеялся. После этого обслуживающие зал рабыни, казалось, окончательно свихнулись. В воздухе замелькали миски и ложки, на головы охранников и членов обслуживающего персонала полились вино и вода. Мужчины ловили бегающих по залу девушек, целовали их и тискали, вызывая у них радостный визг. Одна за другой нашедшие друг друга пары отправлялись куда-нибудь в дальний, скрытый от людских глаз ширмой, застеленный шкурами любви угол. Буйное веселье било через край. Мне таки удалось, несмотря на все старания Элизабет, поймать её и на руках отнести за ширму. Она заглянула мне в лицо.

- Ну и кутерьму ты затеяла, - заметил я.
- Для этого не нужно было больших стараний, - ответила она. - Все уже были к ней готовы.
- Это верно, - согласился я.
- Зато в этой кутерьме ты меня поймал и никто не обращает на это внимания. Я поцеловал её.
- Завтра вечером ты уже будешь на свободе.
- Наконец-то! Я так рада.
- Это ты подсыпала соли в овсянку Хо-Ту? - поинтересовался я.
- Возможно, - загадочно ответила она.
- Сегодня у нас будет последняя ночь в нашей комнате. Она грустно улыбнулась.
- Наша последняя ночь уже прошла, - сообщила она. - Сегодняшнюю мне придется провести в камере для ожидающих вместе с теми, кто завтра тоже будет выставлен на продажу. Я застонал от досады.
- Так всегда поступают, чтобы не разыскивать их потом по всему дому - добавила она.
- Да, - согласился я, - так гораздо проще.
- А утром нас выставят обнаженными на предварительный осмотр.
- Зачем? - удивился я.
- Иногда трудно правильно оценить девушку, на которой надет длинный передник, - ответила Элизабет. Где-то за нашей спиной, словно в другом далеком мире, празднование Кейджералии продолжалось полным ходом.
- Ты боишься?
- Сейчас нет, - ответила она. - Думаю, это придет позже.
- А что должно произойти?
- Ну, вся эта суматоха, волнение… и я совершенно голая, под взглядами каких-то мужчин… которые будут торговаться из-за меня…
- Вероятно, это не займет так много времени.
- Наверное, каждая женщина должна быть хоть раз в жизни выставлена на продажу.
- Ты совсем потеряла голову!
- Интересно, сколько за меня заплатят?
- Вряд ли больше пары медных монет, - сострил я.
- Хорошо если бы меня приобрел какой-нибудь красивый собой господин, - язвительно ответила Элизабет. Я поцелуем заставил её замолчать. До нас донесся голос Хо-Ту.
- Восемнадцатый удар гонга! - оповестил он. — Рабам разойтись по своим загонам! По залу пронеслись крики разочарования.
.